Новости

[macroevolution]

1. Сайт "антропогенез.ру" опубликовал интервью о плачевном состоянии антропоидника в Колтушах:
Наш антропоидник – единственное место в России, где еще есть шимпанзе...
На наши вопросы согласилась ответить Тамара Георгиевна Кузнецова, ведущий научный сотрудник лаборатории физиологии ВНД Института физиологии им. И.П. Павлова. Тамара Георгиевна руководит знаменитым антропоидником в Колтушах, недалеко от Санкт-Петербурга.

2. У C. elegans нашли аналог окситоциновой/вазопрессиновой системы регуляции поведения (в т.ч. репродуктивного)

Comments

[a-rodionova.livejournal.com]

Ну а мысли - они от чего зависят? Тут полный хаос. Трудно жить своей головой. Трудно даже понять, что человек хочет. Вроде получает, что хочет, а ему всё мало, что мы называем жадностью и завистью. Значит, не всегда то, что ему нужно он ощущает как желаемое, а не нужное он принимает за желаемое, часто в силу мысленных стереотипов, значит получает как бы внушённое желание от мыслей, навеянных другими людьми, идеологией и прочими воздействиями. Фактически он делает не то, что хочет сам. Но приобретает привычку. А она источник дофамина. Он и не успевает сам захотеть, как в нём просыпается куча чуждых желаний. Если человек не знает сам, что ему нужно и зачем, то он становится как ребёнок в магазине игрушек.
Или взять работу врача. Он осматривает больного и что-то думает. Так сказать реальность что-то ему говорит. Он должен сначала перевести свои думы в словесную форму, чтобы понять как бы самого себя, и только тогда он сможет начать лечение. Но если он не может формулировать свои мысли, ведь мы учим детей говорить, как попугаев, главное - "складно", поощряя их фантазии и закармливая знаниями, а не формулировать свои мысли, то что такому бедолаге делать? Реальность для него непонятна или молчит. Потом способность к формулировке мыслей пропадает. Вместе с мыслями, остаётся некое "томление духа". И стереотипы.
Недавно видела кошку, которая сидела на ящике под турником и довольно долго осматривала этот турник. Потом, видимо, она почувствовала, что готова к прыжку, и легко вспрыгнула на перекладину. Разве она думала? Она просто смотрела, а мозг сам рассчитал её прыжок и привёл в действие нужные мышцы. Чтобы мозг выполнил эту работу, кошке достаточно было желания влезть на турник и внимательно смотреть, пока она не почувствовала, что "знает", как прыгнуть.

Поэтому у такого человека "говорящего", но не думающего, проще формировать ролевое поведение, типа дрессировки, подводя под это физиологию, поскольку у слов остаётся только эмоциональная нагрузка, а смысл не воспринимается. В том числе так же поступают с профессиями, поскольку стараются разработать стандарты и инструкции, чтобы голова была нужна только для жевания.

Отличие человека от животного просто явное, а его не учитывают. Словесный язык стал как бы барьером между человеком и реальностью, между человеком и человеком, хотя он должен был быть связью.
животные делают, что хотят сами. Но всё, что они в жизни делают: выживают и продолжают свой род. Для таких целей словесный язык не нужен. Словесный язык освободил человека от такой жизни, освободил из-под власти инстинктов, то есть природы, поскольку словесный язык есть порождение т.н. абстрактного мышления, которое даёт возможность познавать природу (в том числе и "самого себя") и поэтому она уже не может быть господином, а только слугой для того, чтобы человек мог делать то, что хочет. Но вместо того, чтобы человек мог делать то, что он хочет, как и простая обезьяна, словесный язык стал причиной того, что человек не может делать то, что он хочет, потому и "ищет смысл жизни". Что питает наш комплекс неполноценности, поскольку нам кажется, что все стесняют нашу свободу и ущемляют наше достоинство и что человек непредсказуем, поэтому по сути - асоциальное существо, которое требует руководства, как стадо баранов. Благодаря антропологии попы придут к мысли вывести породу людей с повышенной выработкой окситоцина и вазопрессина (с добрым характером), чтобы муж и жена были "одна плоть", ведь гормональная любовь зла - полюбишь и козла и чтобы все любили друг друга, а особенно своих пастырей, как собаки хозяев.