macroevolution (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
macroevolution) wrote2017-01-04 11:57 am
macroevolution) wrote2017-01-04 11:57 am
Окситоцин, любовь и война
Нейропептид окситоцин играет важную роль в регуляции социального и полового поведения животных. Для разных видов млекопитающих (от крыс до людей) показана способность окситоцина стимулировать аффилиативное (дружеское), половое и родительское поведение, подавлять страх, повышать доверчивость и восприимчивость к положительным социальным стимулам. Кроме того, окситоцин стимулирует у людей «оборонительную» агрессию против чужаков в контексте межгрупповой конкуренции. Германские приматологи, изучающие диких шимпанзе в национальном парке Таи (Кот-д’Ивуар), показали, что межгрупповые конфликты у шимпанзе сопряжены с повышением уровня окситоцина в моче. При коллективной охоте на мелких обезьян окситоцин у шимпанзе тоже повышается, но не так сильно. Новые данные позволяют предположить, что окситоцин является у шимпанзе не «гормоном любви и дружбы», а «гормоном любви, дружбы и войны».
Читать полностью
Для тех, кто прочел статью по ссылке, добавлю небольшой комментарий от себя. Неформальный, ненаучный, некорректный, чистые домыслы и грубое биологизаторство, ага.
Это очень важная работа, благодаря которой в общих чертах складывается весь окситоциновый пазл. Окситоцинэргическая система у млекопитающих с давних пор служила для регуляции репродктивного и родительского поведения. У социальных видов и у тех, кто формирует устойчивые брачные пары, эта система кооптируется для обслуживания аффилиативных (дружеских) отношений и привязанностей, а также для координации групповых действий (как, например, при коллективной охоте на мелких обезьян, которую практикуют шимпанзе). У видов, для которых характерны регулярные кровопролитные межгрупповые конфликты (как у шимпанзе и людей), эта система может быть привлечена еще и для обслуживания парохиальности и парохиального альтруизма. "Гормон любви и дружбы" становится "Гормоном любви, дружбы, координации групповых действий и войны" (не цепляйтесь к такому употреблению термина "гормон", я использую здесь это слово в расширенном смысле, поэтому в кавычках).
Развитая окситоцинэргическая система регуляции социального поведения - удобнейшая преадаптация для создания системы, регулирующей военное поведение. Окситоцин усиливает аффилиацию; чувствительность к положительным социально-значимым стимулам (т..е. к аффилиативным действиям и сигналам сородичей); отсюда - сплоченность, чувство "один за всех и все за одного", боевое братство - замешанное на остром чувстве любви к "своим", к боевым товарищам, к тем кто с нами.
Окситоцин притупляет чувство страха - в случае родительского поведения это полезно, чтобы защищать детеныша. Насколько это полезно в случае войны - пояснять не нужно.
А еще окситоцин повышает доверчивость (показано на людях). Отсюда - повышенная уязвимость к пропаганде, исходящей от "своих", если присутствует социальный контекст "наших бьют". Только очень ленивый лидер не использует эту уязвимость (и проиграет битву).
В обсуждаемой статье описано поведение шимпанзе в ходе инициации боевого рейда (есть также видео). Громкие вопли, беготня, объятия, растущее возбуждение, троганье друг друга за гениталии. Затем начинается рейд - и обезьяны замолкают, сосредотачиваются, идут бесшумно и чутко, держат строй.
Сравните это, например, с типичными средневековыми батальными сценами в голливудовских фильмах (которые, вероятно дают идеализированное, сказочное, но естественное для нас представление об инициации межгрупповой стычки). Сначала страх и сомнения, потом пламенные речи вождей, громкие крики, объятия, чувство боевого братства - и страх отступает, и появляется спокойная решимость... Я, слава богу, никогда не принимал участия в боевых действиях. Но вспомните чувства, которые захватывали участников протестных митингов. Помните, у многих было такое чувство, что кругом столько прекрасных людей. Это, я думаю, был выброс окситоцина, стимулируемый социальным контекстом "мы вместе против них".
Похоже, любовь и война крепко связаны через окситоцинэргическую систему. Эта связь, конечно, ни в коем случае не является неразрывной. Плохо то, что межгрупповая вражда - сильнейший стимул для любви, и поэтому людям будет очень трудно избавиться от вражды.
Читать полностью
Для тех, кто прочел статью по ссылке, добавлю небольшой комментарий от себя. Неформальный, ненаучный, некорректный, чистые домыслы и грубое биологизаторство, ага.
Это очень важная работа, благодаря которой в общих чертах складывается весь окситоциновый пазл. Окситоцинэргическая система у млекопитающих с давних пор служила для регуляции репродктивного и родительского поведения. У социальных видов и у тех, кто формирует устойчивые брачные пары, эта система кооптируется для обслуживания аффилиативных (дружеских) отношений и привязанностей, а также для координации групповых действий (как, например, при коллективной охоте на мелких обезьян, которую практикуют шимпанзе). У видов, для которых характерны регулярные кровопролитные межгрупповые конфликты (как у шимпанзе и людей), эта система может быть привлечена еще и для обслуживания парохиальности и парохиального альтруизма. "Гормон любви и дружбы" становится "Гормоном любви, дружбы, координации групповых действий и войны" (не цепляйтесь к такому употреблению термина "гормон", я использую здесь это слово в расширенном смысле, поэтому в кавычках).
Развитая окситоцинэргическая система регуляции социального поведения - удобнейшая преадаптация для создания системы, регулирующей военное поведение. Окситоцин усиливает аффилиацию; чувствительность к положительным социально-значимым стимулам (т..е. к аффилиативным действиям и сигналам сородичей); отсюда - сплоченность, чувство "один за всех и все за одного", боевое братство - замешанное на остром чувстве любви к "своим", к боевым товарищам, к тем кто с нами.
Окситоцин притупляет чувство страха - в случае родительского поведения это полезно, чтобы защищать детеныша. Насколько это полезно в случае войны - пояснять не нужно.
А еще окситоцин повышает доверчивость (показано на людях). Отсюда - повышенная уязвимость к пропаганде, исходящей от "своих", если присутствует социальный контекст "наших бьют". Только очень ленивый лидер не использует эту уязвимость (и проиграет битву).
В обсуждаемой статье описано поведение шимпанзе в ходе инициации боевого рейда (есть также видео). Громкие вопли, беготня, объятия, растущее возбуждение, троганье друг друга за гениталии. Затем начинается рейд - и обезьяны замолкают, сосредотачиваются, идут бесшумно и чутко, держат строй.
Сравните это, например, с типичными средневековыми батальными сценами в голливудовских фильмах (которые, вероятно дают идеализированное, сказочное, но естественное для нас представление об инициации межгрупповой стычки). Сначала страх и сомнения, потом пламенные речи вождей, громкие крики, объятия, чувство боевого братства - и страх отступает, и появляется спокойная решимость... Я, слава богу, никогда не принимал участия в боевых действиях. Но вспомните чувства, которые захватывали участников протестных митингов. Помните, у многих было такое чувство, что кругом столько прекрасных людей. Это, я думаю, был выброс окситоцина, стимулируемый социальным контекстом "мы вместе против них".
Похоже, любовь и война крепко связаны через окситоцинэргическую систему. Эта связь, конечно, ни в коем случае не является неразрывной. Плохо то, что межгрупповая вражда - сильнейший стимул для любви, и поэтому людям будет очень трудно избавиться от вражды.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
Page 3 of 8